Недавно прочитала интересную историю о собаке по кличке Карсон. Метис лабрадора, он работал в паре с инструктором Шерон в поисково-спасательной службе. Находил заваленных или потерявшихся людей очень успешно, за два года команда нашла и помогла спасти десятки людей. Обычно Карсон бегал по территории поиска и, когда находил человека, сообщал об этом громким лаем, одновременно взглядом указывая туда, где находился человек.
Однажды они обследовали очередной завал и Шерон заметила, что Карсон активно принюхивается, бегая туда и сюда, но не лает, сообщая о находке. Она начала аукать и ей из-под завала откликнулся человек. Но собака не обнаружила его.
Шерон временно отстранила Карсона от работы и решила проверить его здоровье. Но с ним все было в порядке. Карсон был полон сил и желания работать — его обучали поиску людей в игре и ему очень нравилось это делать. Однако Шерон заметила, что в последнее время на тренировках Карсон не так активно обозначает находку, как раньше, хотя ищет с прежним удовольствием.
Шерон обратилась с этой проблемой к зоопсихологу. Первое, о чем он спросил, не пугался ли пес в момент нахождения человека. Потерявшиеся или попавшие под завал люди находятся в сильном стрессе, могут завизжать или закричать при виде собаки, даже ударить её. Естественно, после этого мотивация собаки на поиск снижается. Одна собака стала искать хуже после того, как впервые в жизни нашла труп. Так как её не учили искать именно мертвых людей, находка, очевидно, угнетала собаку и снизила интерес к поиску. Но Шерон уверяла, что с Карсоном ничего подобного не происходило.
Обычно если собака начинает хуже работать, причин две — либо нужное поведение каким-то образом (непреднамеренно) наказывается, либо недостаточно эффективно поощряется. Шерон после успешного поиска всегда играла с Карсоном в перетягивание игрушки. Было очевидно, что это эффективное поощрение, которое очень нравится псу. Да и поиск ему по-прежнему очень нравился. “Сломалось” только обозначение находки.
Тут зоопсихолог вспомнил случай с полицейскими собаками, которые также очень любили работать. Поиск им настолько нравился, что само его окончание для них стало отрицательным подкреплением. Шерон вспомнила, что последние несколько раз они с Карсоном находили по одному человеку, после поиска играли в перетяжки, а потом ехали домой. Видимо, такого короткого поиска псу было мало, он не чувствовал себя удовлетворенным и начал “саботировать” поиск, чтобы растянуть его на подольше 🙂 Игра в перетяжки в этом случае начала служить уже не поощрением, а индикатором того, что самое интересное закончилось.
Шерон начала восстанавливать правильное поведение Карсона. Теперь при тренировочных поисках он сначала играл в перетяжки, потом находил одного человека, играл снова (дольше, чем в первый раз) и снова получал сигнал к поиску. Уже через несколько повторений стало заметно, что Карсон гораздо охотнее обозначает находку. Ведь обозначение теперь не означало конец игры, но зато всегда означало, что можно будет поперетягивать 🙂 А потом — гораздо чаще да, чем нет — игра в поиск продолжалась. Через несколько недель тренировок Карсон обозначал находку ещё лучше, чем раньше. Шерон и Карсон нашли и помогли спасти более ста человек, это более чем успешный результат.
Интересно, что подобные случаи в поисковой работе не редкость. Собакам так нравится сам процесс поиска, что даже следующее за ним поощрение (означающее конец поиска) может стать для них отрицательным подкреплением. Удивительно, насколько собаки разумны, что догадываются, как потянуть время и ещё дольше поиграть в любимую игру. Это просто поражает!
По материалам статьи Кена Рамиреза http://www.clickertraining.com/, перевод “Плохие собаки” www.baddogs.by
Очень понравилась статья! Спасибо!
Собаки очень изобретательны!